svetiky: стихи Кувшинова Сергея

Берег реки безлюден.
Дыней луна на блюде.
Медом сочится ломтик.
Хочется съесть его.
А мы танцуем румбу.
Жаждут лобзаний губы.
В этой ночи волшебной
Двое нас здесь всего.

Нимфа моя морская,
Плечи твои сжимаю
Истово, нежно, крепко,
Словно штурвал матрос.
Будто веду сквозь мели
К светлой заветной цели
В бухты веков грядущих
Парусник наших грез.

Ночка землю бережно укрыла

Золотою звездной кисеею

И вдобавок мягко озарила

Ясной мельхиоровой луною.

Побежали тени, спотыкаясь,

От кустов, деревьев и влюбленных,

Меж собой хитро переплетаясь,

Словно нити вышивки мудреной.

Мгла и свет дополнили друг друга,

Став единым целым в тишине.

Погрузилась в сладкий сон округа,

Чтобы пробудиться на заре.

Над рекой задумчиво повисла

Пелена молочного тумана

И, клубясь, теряется от мысли:

«Слишком поздно или очень рано?»

Мой городок, как дивный остров,

Стоит на стыке шумных трасс.

Его лицо в своих набросках

Художник Зюзин всякий раз

Так живописно воплощает

С натуры много лет подряд,

Как будто он в руке сжимает

Не кисть, а фотоаппарат.

А город, правда, бесподобен,

И не любить его нельзя,

Пусть молод он и очень скромен,

Но здесь живу и счастлив я.

Ведь все мне тут давно знакомо,

Все здесь – от набережных плит

До моего родного дома –

Со мной как будто говорит.

Раздвинув на рассвете шторы,

Подолгу я смотрю в окно

На обветшалые заборы,

На старичков за домино.

В глуши проулочков тенистых

Царит прохладный полумрак,

И кроны тополей ветвистых

Листвою дружно шелестят.

Со смотровой пожарной вышки,

Куда ни кинь летящий взгляд,

Покатых крыш ребристый шифер

Однообразно-сероват.

А в остальном – такое чудо,

На все невзгоды несмотря, –

Ведь скромный быт простого люда

Невольно радует меня.

Держа заката свечи,

Усатый, как гусар,

Ночь элегантный Вечер

В дорогу провожал.

Давно была карета

Уж подана к крыльцу,

Но медлила кокетка,

Что было ей к лицу.

Шуршала звездным платьем,

Вертелась у зеркал,

А Вечер в строгом фраке

Ее покорно ждал.

Ночь, с лунною улыбкой,

Неспешно макияж

Закончив, все ж решила

Пройти в свой экипаж.

Сказала: «Можно ехать!»

Подобрала подол.

И Вечер по ступенькам

Ее к карете свел.

Потом он дверцу ловко

Открыл, помог войти,

И понеслась плутовка

По Млечному Пути.

Меж двух дождей, меж двух разлук
Бывает солнце, радость, счастье.
Любви прекрасное причастье
Спасает от сердечных мук.

И чувств душевное тепло
Бессильны охладить морозы.
Но взор порой туманят слезы,
Как дождь оконное стекло.

Пусть прочь уходят поезда.
Какой резон судьбе перечить.
За расставаньем будет встреча.
Иди смелей. Земля кругла.

Под золотым крылом жар-птицы
По тихим рощам в сентябре,
Держась за солнечные спицы,
Бредем с тобой наедине.

Любви прекрасные куплеты,
Когда нам не хватает слов,
Поет с багряных минаретов
Сладкоголосый хор ветров.

Пусть эта сказка вечно длится,
Не пропадет в потоке дней…
Под золотым крылом жар-птицы,
В столице осени моей…

Взмахнула жар-птица
Крылом золотым,
И все заискрилось,
Вдруг стало иным.
От этих явленных
Внезапно чудес
Притих изумленный
Сентябрьский лес.

Вот пава-рябинка,
Девица-душа,
В цветастой косынке
Стоит, хороша.
Красивый и гордый,
К ней огненный клен,
Как молодец добрый,
Пришел на поклон.

А там, на опушке,
Веселье идет:
Березки-подружки
Ведут хоровод.
Поют и смеются
Они, пряча взгляд.
Шелка платьев вьются,
Слегка шелестят.

Мир, столь непривычный,
Отнюдь не мираж,
А самый обычный
Осенний пейзаж.
Но сколько в нем ласки,
Живого тепла.
Прекрасна, как сказка,
Природа сама.

Вновь кружится в лесах
Осень в ритмах фламенко.
В кружевных рукавах -
Золотые оттенки.

Вьется ветер у ног.
С ним идет она в танце.
Безупречен и строг
Ее профиль цыганский…

Зорок угольный взор.
И стекают на груди,
Как тягучий ликер,
Виноградные кудри.

И достойны красы
Коренной андалузки
Руки, словно лозы
Пятипалые сгустки.

Взятый в сладостный плен,
На гитаре играю.
В танце юной Кармен -
Благодать неземная.

Но порывы любви
Превращая в унынье,
Тают звуки вдали
Кастаньет журавлиных…

Опять смотрю на облака,
Насквозь просвеченные солнцем.
Плывут небесные питомцы,
Белы, как брызги молока.

Ещё не холодно, отнюдь,
Хоть «Бабье лето» на исходе.
И светлой глади небосвода
Сырая не коснулась муть.

Я на пригорке, на холме.
А подо мной – внизу – посёлок,
Нарядный, праздничный, весёлый.
На сердце радостно и мне.

Какая синь! Какая тишь!
Осенний день, как кварц, прозрачен
И льётся золотом коньячным
На смоляные скаты крыш…

Люблю читать осенние аллеи,
Как книгу восхитительных стихов.
Как хорошо вот так в уединенье
Гулять и очищаться от грехов.

Прохладное, но ласковое солнце
Лучом своим расчерчивает лес
Сквозь сеть ветвей.
И кратко, по-японски,
Штрих журавлиный - краешек небес.

Прощальный плач пернатых тихо тает,
В закатные уходит облака.
Я вслед смотрю, полет их провожая,
Сквозь золотистый тюль березняка.

Позднее лето прохладой

Нежит заботливо нас.

Ах, этот яблочный август!

Ах, этот Яблочный Спас!

Скрипнешь калиткой садовой,

Вдоль пасеки мимо пройдешь,

«Ах, этот август медовый!» –

Слюнку пустив, пропоешь.

Спустишься к речке, в низину

С горки почти на бегу,

«Ах, этот август полынный!» –

Тихо вздохнешь на лугу.

Каких-то три шага – всего лишь

Отмеришь по стежке лесной,

Воздух потянешь – застонешь:

«Ах, этот август грибной!»

На крутом берегу, над Окою,

Монастырь обветшалый стоит

И за всею широкой рекою,

Словно с вышки дозорной, следит.

Вспоминаю, как в детстве когда-то

Прибегал я частенько туда

Посмотреть вечерами закаты

И послушать, как бьется волна.

Загорал я на пляжах прогретых,

Наблюдал ледоходы весной

И кататься на быстрых «Ракетах»

Так любил в выходные с семьей…

Только время течет безвозвратно,

Детства кончились милые дни.

Не вернуть никогда их обратно,

Но не будут забыты они.

И сегодня на памятном месте,

На бушующем стыке веков,

Не сменились знакомые с детства

Силуэты крутых берегов.

Те же пышные заросли вербы,

Тот же старый, седой монастырь

И под тихим безоблачным небом

Окских вод необъятная ширь.

Поезда, корабли, самолеты

Убегают, плывут и летят

Сквозь леса, по морям, небосводу,

Но увидеть тебя не сулят.

Ни метро, ни такси, ни троллейбус,

Ни автобус, ни даже трамвай,

Что спешит по накатанным рельсам,

Мне не могут помочь. Ах, как жаль!

Только лифту под силу, пожалуй,

До порога жилья твоего,

Громыхая, доехать по шахте

И меня подвезти заодно.

Но и он, к сожалению, занят

Утром, вечером, ночью и днем.

Облака лишь одни нависают

Над последним твоим этажом.

И они по скрипучим ступеням

Призывают меня, глядя вниз,

К твоей двери подняться заветной,

Постучаться…

– Кто там?

– Альпинист!

Кувшинов Сергей